Неточные совпадения
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и дело сделано, и
если бы только не дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним
повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
— А почему,
если покойника
везут, нельзя прятать руки в карманы? Он помер оттого, что выпали зубы?
— Дом продать — дело легкое, — сказал он. — Дома в цене, покупателей — немало. Революция спугнула помещиков, многие переселяются в Москву. Давай, выпьем. Заметил, какой студент сидит? Новое издание… Усовершенствован. В тюрьму за политику не сядет, а
если сядет, так за что-нибудь другое. Эх, Клим Иваныч, не
везет мне, — неожиданно заключил он отрывистую, сердитую свою речь.
— Здравствуй, Илья Ильич. Давно собирался к тебе, — говорил гость, — да ведь ты знаешь, какая у нас дьявольская служба! Вон, посмотри, целый чемодан
везу к докладу; и теперь,
если там спросят что-нибудь, велел курьеру скакать сюда. Ни минуты нельзя располагать собой.
Он засмеялся, подумав, что сказала бы Софья,
если б узнала эту мысль Кирилова? Он мало-помалу успокоился, любуясь «правдой» на портрете, и возвратился к прежним, вольным мечтам, вольному искусству и вольному труду. Тщательно оберегая портрет, он
повез его к Софье.
— Мои лошади — как собаки — слушаются меня…
Повез ли бы я Веру Васильевну,
если б предвидел опасность?
—
Если вы будете очень стары, я вас на себе
повезу!
— Ах, этот «двойник»! — ломала руки Татьяна Павловна. — Ну, нечего тут, — решилась она вдруг, — бери шапку, шубу и — вместе марш.
Вези нас, матушка, прямо к ним. Ах, далеко! Марья, Марья,
если Катерина Николаевна приедет, то скажи, что я сейчас буду и чтоб села и ждала меня, а
если не захочет ждать, то запри дверь и не выпускай ее силой. Скажи, что я так велела! Сто рублей тебе, Марья,
если сослужишь службу.
Если надо
везти товар, купец нанимает людей и кое-как прокладывает себе тропинку.
Сказали еще, что
если я не хочу ехать верхом (а я не хочу), то можно ехать в качке (сокращенное качалке), которую
повезут две лошади, одна спереди, другая сзади. «Это-де очень удобно: там можно читать, спать». Чего же лучше? Я обрадовался и просил устроить качку. Мы с казаком, который взялся делать ее, сходили в пакгауз, купили кожи, ситцу, и казак принялся за работу.
В таможню опиума, разумеется, не
повезут, но
если кто провезет тайком, тому, кроме огромных барышей, ничего не достается.
— Катюша, как я сказал, так и говорю, — произнес он особенно серьезно. — Я прошу тебя выйти за меня замуж.
Если же ты не хочешь, и пока не хочешь, я, так же как и прежде, буду там, где ты будешь, и поеду туда, куда тебя
повезут.
— Купцы… Вот и ступай к своим Панафидиным,
если не умел жить здесь. Твой купец напьется водки где-нибудь на похоронах, ты
повезешь его, а он тебя по затылку… Вот тебе и прибавка! А ты посмотри на себя-то, на рожу-то свою — ведь лопнуть хочет от жиру, а он — «к Панафидиным… пять рублей прибавки»! Ну, скажи, на чьих ты хлебах отъелся, как боров?
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым девушкам, когда идут они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что,
если возьмет он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас самих;
если насильно
повезут вас под венец, чтоб навеки предать судьбу вашу во власть старого мужа…
Везли его из тюрьмы главными улицами через Красную площадь за Москву-реку, на Конную, где еще в шестидесятых годах наказывали преступников на эшафоте плетьми, а
если он дворянин, то палач в красной рубахе ломал шпагу над головой, лишая его этим чинов, орденов и звания дворянского.
Если поставить завод ближе к хлебу, так у каждого пуда можно натянуть две-три копейки — вот тебе раз, а второе,
везти сырой хлеб или спирт — тоже три-четыре копейки барыша… да…
— Ну,
если не разочарованный,то скептык,это еще хуже (выговор Михалевича отзывался его родиной, Малороссией). А с какого права можешь ты быть скептиком? Тебе в жизни не
повезло, положим; в этом твоей вины не было: ты был рожден с душой страстной, любящей, а тебя насильственно отводили от женщин: первая попавшаяся женщина должна была тебя обмануть.
Сегодня пишу тебе, заветный друг, два слова в Нижн кий. Не знаю даже, застанет ли этот листок тебя там, Я сейчас еду с Матвеем в Тобольск хлопотать о билетах насчет выезда. Свистунов пишет, что надобно подавать просьбы.
Если бы они давно это сказали, все было бы давно кончено. Надобно понудить губернское правление. Иначе ничего не будет. Хочется скорее за Урал. Я
везу Ивана Дмитриевича, который не терпит холоду.
— Ты… ты… ты всей смуте заводчик!
Если б не доброта моя, давно бы тебя в суздаль-монастырь упечь надо! не посмотрела бы, что ты генерал, а так бы вышколила, что позабыл бы, да и другим бы заказал в семействе смутьянничать! Натко, прошу покорно, в одном городе живут, вместе почти всю дорогу ехали и не могли друг дружке открыться, какой кто матери презент
везет!
— Пусть их
везут,
если им это доставляет удовольствие.
— Напротив, тут-то и будет.
Если б ты влюбился, ты не мог бы притворяться, она сейчас бы заметила и пошла бы играть с вами с обоими в дураки. А теперь… да ты мне взбеси только Суркова: уж я знаю его, как свои пять пальцев. Он, как увидит, что ему не
везет, не станет тратить деньги даром, а мне это только и нужно… Слушай, Александр, это очень важно для меня:
если ты это сделаешь — помнишь две вазы, что понравились тебе на заводе? они — твои: только пьедестал ты сам купи.
— Повторяю, что вы изволите ошибаться, ваше превосходительство: это ваша супруга просила меня прочесть — не лекцию, а что-нибудь литературное на завтрашнем празднике. Но я и сам теперь от чтения отказываюсь. Покорнейшая просьба моя объяснить мне,
если возможно: каким образом, за что и почему я подвергнут был сегодняшнему обыску? У меня взяли некоторые книги, бумаги, частные, дорогие для меня письма и
повезли по городу в тачке…
Лошадь, запряженная вместе с другими в воз, не свободна не идти впереди воза. И
если она не
везет, воз будет бить ее по ногам, и она пойдет туда же, куда пойдет воз, и будет невольно
везти его. Но, несмотря на эту ограниченную свободу, она свободна сама
везти воз или быть влекомой им. То же и с человеком.
Как скоро рак
повезет наплавок, то надобно сейчас потихоньку вынимать удочку: иногда вытащишь и рака; но какое же тут уженье хорошей рыбы,
если надобно вынимать беспрестанно удочки?
— Молчи, не твое дело! Ты должен с особенною любезностию, как хозяин, просить его сейчас же к нам в деревню. За тем я и
везу тебя. Сегодня же сядем и уедем. Но
если ты только осмелишься хоть одно слово сказать в целый вечер, или завтра, или послезавтра, или когда-нибудь, то я тебя целый год заставлю гусей пасти! Ничего не говори, ни единого слова. Вот вся твоя обязанность, понимаешь?
— Ну — и с первого же базара меня
повезли, того-этого, в участок и устроили триумф:
если хотите, того-этого, петь по нотам, то вот вам императорский театр, пожалуйте! «А
если без нот, того-этого?» А
если без нот, то будет это нарушение тишины и порядка, и вообще вам надо вытрезвиться… Шучу, но в этом роде нечто было, сейчас стыдно вспомнить. Но вытрезвили.
— Сухопутная дорога, — сказал старший, которого звали Дюрок, — отнимает два дня, ветер для лодки силен, а быть нам надо к утру. Скажу прямо, чем раньше, тем лучше… и ты
повезешь нас на мыс Гардена,
если хочешь заработать, — сколько ты хочешь получить, Санди?
В тоске, в ужасе, в бешенстве выбежал многострадальный господин Голядкин на улицу и стал нанимать извозчика, чтоб прямо лететь к его превосходительству, а
если не так, то уж по крайней мере к Андрею Филипповичу, но — ужас! извозчики никак не соглашались
везти господина Голядкина: «дескать, барин, нельзя
везти двух совершенно подобных; дескать, ваше благородие, хороший человек норовит жить по честности, а не как-нибудь, и вдвойне никогда не бывает».
Людовик (в пространство). Герцог,
если вам не трудно, посадите маркиза де Лессака на один месяц в тюрьму. Дать ему туда свечку и колоду карт — пусть рисует на ней крестики и нулики. Затем отправить его в имение — вместе с деньгами. (Де Лессаку.) Приведите его в порядок. И еще: в карты больше не садитесь играть, у меня предчувствие, что вам не
повезет в следующий раз.
Юлия обещалась, решившись, впрочем, не
везти мужа к новой знакомой, а
если та спросит об нем, то солгать или на болезнь, или на что-нибудь подобное.
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом, взяв шляпу, вышел из кабинета, прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на извозчика, велел себя
везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой кабинет, первоначально лег вниз лицом на диван, а потом встал и принялся писать записку к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою, у меня есть документ — ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю к вашему мужу,
если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
— Да, не
везет вам! — невзначай проговорился Вельчанинов. Он бы не сказал этих слов,
если б не мучила и не злила его так эта возраставшая боль в груди. Павел Павлович вздрогнул, как от обжога.
— Бог с тобой, барин, — проворчал Клим, влезая в телегу. —
Если б знал, и за сто целковых не
повез бы. Чуть я не помер от страха…
Но Тирза вдруг молчанье прервала
И молвила: «Послушай, прочь все шутки!
Какая мысль мне странная пришла:
Что
если б ты, откинув предрассудки
(Она его тут крепко обняла),
Что
если б ты, мой милый, мой бесценный,
Хотел меня утешить совершенно,
То завтра, или даже в день иной
Меня в театр
повез бы ты с собой.
Известно мне, всё для тебя возможно,
А отказать в безделице безбожно».
Это был человек одинокий, вдовец; жил он скучно (работать ему мешала какая-то болезнь, которую он называл то грызью, то глистами), деньги на пропитание получал от сына, служившего в Харькове в кондитерской, и с раннего утра до вечера праздно бродил по берегу или по деревне, и
если видел, например, что мужик
везет бревно или удит рыбу, то говорил: «Это бревно из сухостоя, трухлявое» или: «В такую погоду не будет клевать».
Клементьев.
Если и
повезем вас в церковь силою, скажите там «несогласна» — и священник откажется венчать.
Я спросил их, какою дорогою ехали они со станции, не ехали ли они через тот лес, где произошло убийство, не отделялся ли кто-нибудь из них от компании, хотя бы даже на короткое время, и не был ли им слышен раздирающий душу крик Ольги [
Если всё это нужно было г. Камышеву, то не легче ли было допросить кучеров, которые
везли цыган?
Если у этого человека заболеет другой ребенок, то он разорится на лечение, предоставит ребенку умереть без помощи, но в клинику его не
повезет: для отца это поругание дорогого ему трупа — слишком высокая плата за лечение.
Вместо того чтобы
везти, когда она запряжена, норовистая лошадь изобьется, измучится, ей исхлещут бока, а она все-таки
повезет. То же бывает и с человеком,
если он не хочет нести горести, как испытания, а считает их ненужным злом и кобенится против них.
— Нечего тебе толковать, маскарад это или не маскарад: довольно с тебя, что я сдержу все мои слова, а ты будешь и богат, и счастлив, а теперь я вот уж и одет, и
если ты хочешь меня куда-нибудь
везти, то можешь мною располагать.
Обыкновенно она ложилась часу в первом и не ждала мужа. Он возвращался в два, в три. И сегодня Захар будет его ждать, пожалуй, до рассвета.
Если Север Львович проигрался, он разденется у себя в кабинете, на цыпочках войдет в спальню и ляжет на свою постель так тихо, что она почти никогда не проснется. Но чуть только ему
повезло — он входит шумно, непременно разбудит ее, начнет хвалиться выигрышем, возбужденно забрасывать ее вопросами, выговаривать ей, что она сонная…
На наших сборищах читалась уже в зиму 1858–1859 года комедия"Фразёры", первоначально озаглавленная"Шила в мешке не утаишь", которую я решился
везти в Петербург печатать и ставить,
если она пройдет в Театрально-литературном комитете.
В пятой сцене четвертого действия, у замка Глостера, Регана разговаривает с Освальдом, дворецким Гонерилы, который
везет письмо Гонерилы к Эдмунду, и объявляет ему, что она тоже любит Эдмунда, и так как она вдова, то ей лучше выйти за него замуж, чем Гонериле, и просит Освальда внушить это сестре. Кроме того, она говорит ему, что было очень неразумно ослепить Глостера и оставить его живым, и потому советует Освальду,
если он встретит Глостера, убить его, обещая ему за это большую награду.
Но
если она не убьется, ей только два выхода: или она пойдет и
повезет, и увидит, что тяжесть не велика и езда не мука, а радость, или отобьется от рук, и тогда хозяин сведет ее на рушильное колесо, привяжет арканом к стене, колесо завертится под ней, и она будет ходить в темноте на одном месте, страдая, но ее силы не пропадут даром: она сделает свою невольную работу, и закон исполнится и на ней.
— Ничего, но
если на воз накладывают все больше и больше, лошадь станет и не
везет.
Я верю в то, что
если вам не
везет в карты с самого начала, то вы будете проигрывать до конца; когда судьбе нужно стереть с лица земли вас и вашу семью, то всё время она остается неумолимо последовательной и первое несчастье обыкновенно бывает только началом длинной цепи…
— Ведь этакая подлость, — ворчал следователь. — Не то что цивилизации и гуманности, даже климата порядочного нет. Страна, нечего сказать! Европа тоже, подумаешь… Дождь-то, дождь! Словно нанялся, подлец! Да
вези ты, анафема, поскорей,
если не хочешь, чтобы я тебе, подлецу этакому, негодяю, все зубы выбил! — крикнул он работнику, сидевшему на козлах.
Оказывается, и вчерашнего приказания эвакуировать раненых они тоже не исполнили, а всю ночь оперировали. У одного солдата, раненного в голову, осколок височной кости повернулся ребром и врезался в мозг; больной рвался, бился, сломал под собою носилки. Ему сделали трепанацию, вынули осколок, — больной сразу успокоился; может быть, был спасен.
Если бы он попал к нам, его с врезавшимся в мозг осколком
повезли бы в тряской повозке на Фушунскую ветку, кость врезывалась бы в мозг все глубже…
Какое мученье для раненых,
если их
повезут на этих высоких огромно-колёсных катафалках.
Да
если бы кто из этих жителей, разбуженный шумом проезжавших мимо его хаты саней, вздумал взглянуть в щель своего окошка, так и тот сказал бы только, махнув рукой: «Не наше дело, знать, евреи
везут контрабанду».